почему-то очень тронула маленькая статья из "большого города" (www.bg.ru/article/8425/)

«Грязный город, темный, некрасивый. Пробки бесконечные, улицы забиты, дым, гарь. На дома старые смотреть больно — все в грязи, в копоти. Ни черта не осве щается. Мэрии пофигу. А набережная? В любом городе набережная — красивое место, там кафе, люди гуляют, а у нас какие-то задворки. Я же тут давно живу, я помню, город был другим совсем, а по том… Был город как город, а стало неприятное место».
Нам кажется, что это было всегда, что это уже никогда не изменится, что Мос кву не спасти. Дело зашло так далеко, что можно только снести то, что построили за последние 15 лет, и выслать тех, кто строил, и тех, кто заказывал, в Аравийскую пустыню. Но и это не поможет — потому что никуда не денутся пробки, воздух и люди, которых хватило бы на три столицы. Бывают города, которые пропали, по-видимому, навсегда —Афины или Детройт, — но бывают ли города, которым повезло?
Я попал в Бордо случайно — и теперь слушал эту женщину, раскрыв рот. Это был типично московский монолог, тягостный и знакомый до мелочей: проходимцы в мэрии, туристы к нам не едут, вечером негде гулять, пробки-мробки. Он казался каким-то проплаченным антифранцузским поклепом, даже в устах пожилой француженки, владелицы популярного ресторана, для которой все эти городские дела давно перешли в разряд семейных обид. Но эта история была со счастливым концом — она описывала, как выглядел Бордо все го лет шесть назад и как в нем все резко и бесповоротно изменилось.
Звучит это совершенной сказкой, но Бордо, по ее словам, спасли трамваи. Некоторое время назад в Бордо полностью переделали схему движения в центре и ввели три линии футуристи ческого трамвайчика, которым теперь пользуется весь город. Три линии — это вроде бы немного, но они проходят так удачно, а движение так разумно организовано, что за несколько лет количество людей на машинах в центре снизилось чуть ли не до нуля. По улицам стали просто гулять, а не передвигаться в клубах гари. Здания, которые тут не мыли, потому что бессмысленно мыть то, что становится грязным через две недели, отчис тили. Набережная, которая была важной транспортной артерией, разгрузилась сама собой, и властям осталось только поставить там недорогие светильники — а студенты подтянулись автоматически, и вместе с ними рестораторы, которые понаоткрывали у воды приятных баров.
Вся эта трамвайная утопия стоила совсем недешево — но ведь у Москвы нет проблем с деньгами, есть проблемы с идеями. Одно содержание московского монорельса из ниоткуда в никуда наверняка покроет подобный проект с лихвой. Правда, у Москвы есть своя специфика — все, что внедряется сверху, неизбежно превращается в ростовую куклу и Олега Газманова. Но здесь, как и в других городах, постепенно оформляется параллельная важная сила — художники в смычке с галеристами и девушками важных бизнесменов, уважающих искусство. «Гараж» и «Винзавод» сделали для самоощущения города больше, чем все городские нововведения вместе взятые. Пермь — это ведь тоже проект, в котором идеи с территории современного искусства выдвинулись на территорию власти и урбанистики. Иногда достаточ но поставить у въезда в город большую красную П и написать у воды что-нибудь ободряющее, чтобы в городе началось движение. А чтобы эти нежные начина ния не конкурировали с проектами вро де Манежной площади, нужно ввести законодательное ограничение: чиновник может заниматься градостроительством любой сложности (от ре­конструкции Пушкинской площади до ут верждения нового здания в центре), только сдав экзамен по творчеству Бэнкси, Палладио и, скажем, Фрэнсиса Бэкона. В.И.Ресин, заучивающий наизусть «Словарь терминов московской концептуальной школы»? Быть реалистом — значит требовать невозможного.